Ко дню памяти священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галицкого …
7 февраля по н.ст. Церковь чтит память священномученика Владимира, митрополита Киевского и Галицкого. Мы не станем пересказывать сейчас текст житие, но обратим внимание на то, что в житии священномученика немало глубоко символичных моментов.
Прежде всего, речь идет об обстоятельствах мученической кончины владыки.
«…Принято считать, что Киевский Митрополит Владимир пал жертвой большевиков. Но расследование показало, что большевики, как таковые, в этом злодеянии, собственно говоря, даже не принимали никакого участия. Убили Митрополита распропагандированные большевиками бандиты, приглашённые для этой гнусной злодейской цели некоторыми монахами Киево-Печерской Лавры, тоже поддавшимися большевицкой пропаганде и злобно клеветавшими на своего Архипастыря, будто он «обирает» Лавру, которая получает большие доходы от богомольцев…» [1]
Более подробно об этом — с чужих слов — пишет Митрополит Евлогий (Георгиевский): «Впоследствии я узнал, при каких обстоятельствах владыку Владимира убили. В злодействе свою роль сыграл и Алексей Дородицын, но кровь его и на монахах Лавры. Дородицын создал для митрополита Владимира тягостное положение, которое дошло до того, что он чувствовал себя в митрополичьих покоях в Лавре, как в осажденной крепости.
Когда Киев был взят, командующий большевистскими войсками Муравьев пришёл к наместнику Лавры с предупреждением:
«Я буду жить в лаврской гостинице, с вами у меня телефон. Если ворвутся к вам банды с обыском, с требованием денег или случится еще что-нибудь — звоните ко мне», — сказал он.
Вскоре днем в трапезную Лавры пришла банда матросов и потребовала еды. В то время как монахи их кормили, начались расспросы: довольна ли братия начальством? не имеют ли монахи каких-либо жалоб?.. Послушники, распропагандированные революцией и возбужденные агитацией Дородицына, стали жаловаться на притеснения: народ несет в Лавру большие деньги, а поедает их «он»… — и они указали наверх, где находились покои митрополита.
Матросы ворвались в его квартиру, отпихнули старика-келейника, пригрозив ему револьвером, — и бросились в спальню. Там они оставались около двух часов. Что в спальне происходило, неизвестно. Потом они вывели владыку Владимира и направились с ним к чёрному ходу.
«Прощай, Иван…» (по другим источникам келейника звали Филиппом — прим. Ред.) — успел сказать келейнику митрополит. Вывели владыку из Лавры незаметно. У лаврских валов матросы прикончили его… расстреляли в упор… Он лежал полунагой, когда его нашли. Убийцы сорвали крест, панагию, даже набалдашник с посоха, только шубу не успели унести и бросили тут же… Монахи, видевшие, как уводили их митрополита, не только не подняли тревоги, не ударили в набат, но ни звука никому не сказали. Спустя уже значительное время кто-то спохватился и позвонил Муравьеву. Тот прислал своих солдат.
Допросы, расспросы: кто? куда увели? когда? Но было уже поздно, злодеяние совершилось… Убиенного, полураздетого, изуродованного владыку митрополита увидала на рассвете крестьянка, несшая молоко в Лавру. Монахи объясняли свое молчание растерянностью, паникой: «Мы были парализованы…»». [2]
На этом делает особый акцент прот. Михаил Польский:
«Когда Владыка проходил мимо стоявших в сторон Епископа Феодора и архим. Амвросия, то сказал им:
«Вот они хотят уже расстрелять меня, вот что они со мной сделали»…
И при этом развел руками». [3]
Кем же были эти украинские монахи Киево-Печерской Лавры: просто «спящими учениками» или…
Или поставим вопрос конкретнее:
Владыку подставили свои же лжебратья. Это очевидно. Что бы ни писали в официальных житиях про большевиков, большевики в данном случае виновны лишь косвенно. Вина их в том, что вторжение в Киев отрядов эсера Муравьева, балтийских матросов и мадьяр-интернационалистов спровоцировало революционную анархию, т.е. бандитский беспредел. И вот кто-то решил руками отморозков-беспредельщиков, а вовсе не большевиков, убрать владыку. Большевики еще умоют кровью разгулявшуюся в революционном угаре Русь, но в данном случае они не при чем. Кто же виноват?
Кто? Украинствующие батюшки, волокущие в красный угол портрет «Кобзаря»? Или те, для кого владыка представлял самим фактом своего существования преграду для осуществления честолюбивых замыслов?
Речь идет о председателе Всеукраинской Церковной Рады архиепископе Алексие (Дородницыне). Всеукраинская Церковная Рада создавалась при посредничестве министра исповеданий, Мыколы Бессонова, бывшего епископа Никона.
«Перед войной он занимал место викарного епископа в Кременце (после него был назначен епископ Дионисий, ныне православный митрополит в Польше) и оставил по себе весьма дурную память в связи с одной скандальной историей в женском духовном училище… Разными неблаговидными происками он добился избрания в IV Государственную думу. В Петербург добежали слухи о Кременецком скандале, и его перевели в Енисейск. Он перевез с Волыни ученицу духовного училища и беззастенчиво поселил ее в архиерейском доме. Население возмущалось и всячески проявляло свое негодование. Когда вспыхнула революция, епископ Никон снял с себя сан, превратился в Миколу Бессонова, «бывшего епископа Никона», и тотчас с ученицей обвенчался. По возвращении на Украину он стал сотрудничать в газетах в качестве театрального рецензента и подписывал свои статьи «бывший епископ Никон — Микола Бессонов», не делая исключения и для рецензий об оперетках. Его брак кончился трагично. Жена его была найдена в постели мертвой, с револьверной раной. Бессонов нахально похоронил ее в Покровском женском монастыре. Покойнице на грудь он положил свою панагию, в ноги — клобук; на ленте была отпечатана наглая, кощунственная надпись.
А теперь Микола Бессонов был Украинским Министром исповеданий!!» [4]
Итак, удаленный на покой архиеп. Алексий (Дородницын), пытался, опираясь на Центральную Раду, захватить церковную власть в Киеве и провозгласить автокефалию. Препятствием был киевский митрополит, который по ряду принципиальных вопросов занимал позицию, диаметрально противоположную тому, чем дышал арх.Алексий.
Священномученик Владимир, митрополит Киевский и Галицкий
Весной 1917 арх.Алексий по решению съезда духовенства и мирян Владимиро-Суздальской епархии был удален за «деспотическое» управление и грубое обращение с духовенством, а также в связи с обвинениями в близости к Г.Е.Распутину. Св. Синод подтвердил решение съезда и уволил его на покой. Осенью 1917 арх.Алексий самовольно поселился в Киево-Печерской Лавре и возглавил Всеукраинскую Церковную Раду.
Однако, несмотря на то, что митрополит Владимир — при посредстве разбойников — был убран с дороги, новым митрополитом Киевским и Галицким был избран не Алексий, а митрополит Харьковский Антоний (Храповицкий). Алексий же прожил недолго, скончался в Новороссийске в 1919 году, был отпет владыкой Евлогием, чьи записки о мученической кончине митр.Владимира были приведены выше.
Это к вопросу о том, что «во всем у нас всегда виноваты большевики», а мы неизвестно за что терпим страдания.
Сейчас мы подходим к самому щепетильному моменту жития священномученика, к эпизоду с отказом выпустить воззвание к народу в поддержку монархии.
Сразу же необходимо оговориться, что св.мч.Владимир никогда либерализмом не страдал. Напротив, в лихую годину первой Революции, 1905-07 гг., владыка Владимир совместно с епископом Никоном Серпуховским во время всеобщей забастовки «распорядились разослать по московским храмам поучение для чтения во время литургии.
Составленное в очень резкой форме, поучение называло организаторов забастовок «извергами рода человеческого» и призывало верующих «очнуться, проснуться» и быть готовыми «умереть за царя и за Русь». (ЦВ. 1905. № 43. С. 1350-1351).
Сознавая опасность такой категоричности, часть московских священников читала «поучение» с сокращениями, многие вовсе не читали, 76 священников заявили о «полной несолидарности» с посланием. 22 окт. 1905 г. Святейший Синод выпустил определение, в к-ром указывал, что послание может стать «причиной междоусобного раздора среди населения» (Там же. № 44. С. 1993-1994, 1997).
30 окт. 1906 г. на специально созванном собрании московского духовенства В. произнес речь «Наша пастырская задача в борьбе с социал-демократической пропагандой». Он назвал РСДРП «зерном… революции», очень опасной политической силой, призвал духовенство активизировать «социальную проповедь», обращать внимание на нужды рабочих, чтобы вытеснить из их умов социалистическое учение (ПрибЦВед. 1907. № 14. С. 617-636).
Митрополит поддерживал тесные связи с Союзом русского народа, 6 апр. 1906 г. присутствовал на его первом съезде, совершал молебен». [5].
Это все так. Но в феврале 1917-го владыка, как уже указывалось выше, отказался «выпустить воззвание к народу в поддержку монархии».
Думская оппозиция. «Великокняжеская фронда». Заговор «справа». Путиловская стачка и «хлебный бунт». А теперь еще и «молчание Синода»…
Как можно после всего этого говорить о том, что Государь «нарушил присягу перед Богом хранить Самодержавный Образ Правления»!
Итак, заседание Синода 26 февраля 1917 года. Цитируем Жевахова:
«Из иерархов не все прибыли… Отсутствовал и Обер-Прокурор Н.П. Раев. Перед началом заседания, указав Синоду на происходящее, я предложил его первенствующему члену, митрополиту Киевскому Владимиру, выпустить воззвание к населению, с тем, чтобы таковое было не только прочитано в церквах, но и расклеено на улицах.
Намечая содержание воззвания и подчеркивая, что оно должно избегать общих мест, а касаться конкретных событий момента и являться грозным предупреждением Церкви, влекущим, в случае ослушания, церковную кару, я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий и что ее вразумляющий голос всегда уместен, а в данном случае даже необходим.
«Это всегда так, — ответил митрополит. — Когда мы не нужны, тогда нас не замечают: а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью».
Я знал, что митрополит Владимир был обижен своим переводом из Петербурга в Киев; однако такое сведение личных счетов в этот момент опасности, угрожавшей, быть может, всей России, показалось мне чудовищным». [6]
Речь идет о том, что в 1915 г. владыка Владимир добился аудиенции у императора Николая II, на которой высказал протест против произвольных перемещений архиереев и влияния на внутрицерковную жизнь Г. Е. Распутина. Этот разговор привел к охлаждению отношений святителя с императором и императрицей. 23 ноября 1915 г. последовал указ о переводе в Киев, на место скончавшегося митр. Флавиана (Городецкого), с сохранением статуса первенствующего члена Синода.
«Я продолжал настаивать на своем предложении, но мои попытки успеха не имели, и предложение было отвергнуто.
Принесло бы оно пользу или нет, я не знаю, но характерно, что моя мысль нашла свое буквальное выражение у католической церкви, выпустившей краткое, но определенное обращение к своим чадам, заканчивавшееся угрозою отлучить от св. причастия каждого, кто примкнет к революционному движению. Достойно быть отмеченным и то, что ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами.
Как ни ужасен был ответ митрополита Владимира, однако допустить, что митрополит мог его дать в полном сознании происходившего, конечно, нельзя. Митрополит, подобно многим другим, не отдавал себе отчета в том, что в действительности происходило, и его ответ явился не отказом высшей церковной иерархии помочь государству в момент опасности, а самым заурядным явлением оппозиции Синода к Обер-Прокуратуре, с которым я, несмотря на кратковременность своего пребывания в должности Товарища Обер-Прокурора, имел случаи часто встречаться.
С тяжелым чувством сознания этой неспаянности и разъединенности людей, призванных к одному и тому же делу, идущих к одной цели и мешающих друг другу вместо того, чтобы оказывать взаимную поддержку, я возвращался домой…» [7]
Можно, конечно, говорить, что мемуары — совершенно специфический жанр, где «автор всегда мудр и нравственен и т.п.», но факт остается фактом — Синод промолчал.
И полилась кровь.
Вначале робко.
«Помню тяжелую картину этого отпевания. Рядами стоят открытые гробы… Весь храм заставлен ими, только в середине — проход. А в гробах покоятся, — словно срезанные цветы, — молодые, красивые, только что расцветающие жизни: юнкера, студенты… У дорогих останков толпятся матери, сестры, невесты… Много венков, много цветов… Невиданная, трагическая картина. Я был потрясен… В надгробном «слове» я указал на злую иронию судьбы: молодежь, которая домогалась политической свободы, так горячо и жертвенно за нее боролась, готова была даже на акты террора, — пала первая жертвой осуществившейся мечты…» [8]
(Это митр.Евлогий описывает панихиду по погибшим юнкерам, «погибшим за нашу и вашу свободу» уже в ноябре 1917).
Потом кровь хлынет рекой.
И одним из первым в сонме Новомучеников и Исповедников Российских суждено было стать именно митрополиту Владимиру.
Примечания:
[1] Архиепископ Аверкий. Сатанинская природа бунта. Современность в свете Слова Божия. Слова и речи. Т. IV, Джорданвилль, 1976.
[2] Митрополит Евлогий (Георгиевский). Путь моей жизни. Воспоминания. Революция. Церковный Собор (1917-1918. Париж: YMCA-Press, 1947.
[3] Протопресвитер Михаил Польский. «НОВЫЕ МУЧЕНИКИ РОССИЙСКИЕ». Глава 1. Владимир, митрополит Киевский и Галицкий. Том 1: Джорданвилль, 1949. Том 2: Джорданвилль, 1957.
[4] Митрополит Евлогий (Георгиевский)… там же.
[5] А. К. Галкин, игум. Дамаскин (Орловский). Священномученик Владимир (Богоявленский), митрополит Киевский и Галицкий. Статья из т.VIII «Православной энциклопедии». Москва, 2004.
[6] Жевахов Н. Д. Воспоминания товарища Обер-Прокурора Святейшего Синода князя Н. Д. Жевахова. СПб, «Царское дело», 2007.
[7] там же
[8] Митрополит Евлогий (Георгиевский)… там же.
Посетители (140)
Идет загрузка ...
